Еще в 2001 году аудиторы Счетной палаты РФ провели в «пушкинском» хранилище финансовую проверку. Ее итоги, обнародованные почему-то целых два года спустя, оптимизма не внушали: нарушений хватило бы на добрую дюжину томов уголовного дела.
Так, была зафиксирована «утрата 110 единиц хранения» (политкорректное определение банальной кражи экспонатов), обнаружено нецелевое расходование бюджетных средств более чем на полмиллиона рублей, запротоколированы махинации с финансированием поездок руководящих сотрудников музея за границу. И это – далеко не все выявленные нарушения.
Аудиторам, в том числе, было любопытно проверить, насколько эффективно использовались бюджетные деньги, выделенные на современное световое и музыкальное оформление музейных стендов.
Оказалось, что импортная техника почти год пылилась и ветшала, кантуясь по таможенным складам, пока не истек срок, в течение которого для музея действовали льготы на ввоз электроники из-за границы. В результате, музейщики заплатили (разумеется, из государственных средств) свыше $150 тыс. за растаможивание, что обошлось чуть ли не дороже самого груза…
«Пушкинский музей передал в Новый Манеж пять статуэток Ломоносовского фарфорового завода. Эти статуэтки пропали. Когда данный факт был выявлен, Новый Манеж, понимая, что вступать в диалог по этому вопросу со Счетной палатой ни к чему, быстро направил своих специалистов и нашел четыре аналога», – сообщил тогда же аудитор СП Сергей Серегин по итогам сенсационной проверки.
Также было установлено, что музей не смог в полной мере обеспечить сохранность собственных фондов. Особо ценные издания хранились… в картонных коробках, а книги меньшей стоимости и редкости в музее вообще складировали, выкладывая неряшливыми стопками на полу в коридорах…
Что касается бесследно исчезнувших экспонатов, часть из них пропала во время выездных выставок. Вторая часть, как следует из акта проверки, «утрачена при невыясненных обстоятельствах».
Кроме того, выяснилось, что порядка 10% музейной мебели используется в буквальном смысле «по прямому назначению». Проще говоря, директор музея Евгений Богатырев с шиком обставил собственный кабинет уникальной мебелью пушкинской эпохи.
Причем оправдывался начальник, утопая в роскошном кресле XIX века, весьма оригинально. Рассказывают, опешившим аудиторам он заявил на голубом глазу примерно следующее: «Вы разве не знаете, что такое кабинет директора музея? Это продолжение экспозиции, где ежедневно происходят важные события! За все предметы, которые находятся в моем кабинете, я отвечаю как хранитель. Еще неизвестно, где они сохранятся лучше»…
Оговорка это или нет, но г‑н Богатырев, по сути, прилюдно заявил о том, что считает себя… самым важным музейным сокровищем. Надо сказать, подобные ходячие, говорящие, едящие и пьющие «экспонаты» чрезвычайно дорого обходятся российским налогоплательщикам, поневоле вынужденным оплачивать царский комфорт и безбедное существование потерявшего всякую совесть заурядного музейщика.
Из дальнейшего можно сделать неутешительный вывод, что основания вести себя столь «независимо» у г‑на Богатырева явно имелись. И, как видно, нешуточные: в тот раз за него вступился сам руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии (ФАКК) Министерства культуры РФ Михаил Швыдкой.
Терпеливо подождав пару лет, пока утихнет шум, Михаил Ефимович издал сомнительный с юридической точки зрения приказ № 302 (от 01.06.2005), позволивший нерадивому подчиненному, по которому плакали тюремные нары, окончательно выйти сухим из воды.
В приказе отмечалась «недостача» уже почему-то 85‑ти предметов вместо 110‑ти. Из этого количества лишь 21 предмет объявили в милицейский розыск. Остальные 64 раритета черным по белому предписывалось… «исключить из государственной части Музейного фонда РФ и учетной документации музея А. С. Пушкина, принимая во внимание возмещение ущерба равноценными предметами» (!).
То есть, пропали экспонаты – и черт с ними, спишем и заменим дешевыми подделками. Наверняка, купленными на блошином рынке по бросовым ценам – ведь, согласно «авторитетному» заключению главы ФАКК, «утраченные» раритеты «обладают невысокой историко-художественной значимостью». Хотя, при таком раскладе совершенно непонятно, зачем они хранились в солидном госучреждении.
Остается только похвалить прытких музейных воров за «сознательность и патриотизм». Так как утащили они, если верить минкультовским «экспертам», исключительно ничего не стоящие безделушки, типа разноцветных бус и блестящих зеркалец для подкупа вождей из людоедских племен…
Следует отметить, возмутительное попустительство г‑на Швыдкого возымело крайне негативный эффект. По свидетельствам сотрудников музея А. С Пушкина, в условиях неудовлетворительной охраны, здесь до сего дня то и дело обнаруживаются «недостачи» экспонатов, с последующей «заменой малоценных предметов на аналоги».
Помимо прочего, при подготовке художественных выставок, по упорным слухам, одни и те же работы всегда оплачиваются по сильно завышенным тарифам, а внушительная «разница» регулярно пополняет безразмерные директорские карманы.
Г‑н Богатырев по-прежнему, как заправский сибарит, нежится в антикварном кресле, и не думает из него вылезать – несмотря на то, что в Минкульте давно сменилось руководство. А российская культура в наши дни, как и раньше, медленно, но верно загоняется в гроб.
Как бы то ни было, остается робкая надежда, что музейному беспределу все-таки будет положен конец. По некоторым сведениям, группа депутатов Госдумы подготовила официальный запрос генпрокурору РФ Юрию Чайке с требованием разобраться в нездоровой ситуации, сложившейся в музее А. С. Пушкина.
И если отечественной культуре вдруг неожиданно повезет, то кое-кому придется надолго пересесть из шикарного антикварного кресла на гораздо менее презентабельную казенную мебель.

Ростислав ЗАМАНСКИЙ