А давно, кстати, замечено, что тесто месить женщина должна со светлыми мыслями. Если по злобе, ничего хорошего не выйдет. Дед потому сразу и спросил:
– Бабка, ты о чем думала, когда это все замешивала?
– Ясно о чем – о насущном! Народ обокрали, чиновники обнаглели, самый главный у них вообще подлец и ворюга, каких свет не видывал!
– Понятно, – махнул рукой дед. – Иди, полюбуйся на результат...
Бабка к печке электрической подскочила, и аж с лица сошла:
– Ой, здравствуйте, Алексей Маратович! Ну, ни фига себе – копия, вылитый, мадам Тюссо отдыхает! Вы как себя чувствуете?
Колобок вопрос мимо ушей пропустил – тем более, что ушей у него и вовсе не было:
– Посторонись, старая! Быстро печку выключи, а то задницу припекает!
Бабка чуть было умом не помутилась, поскольку у Колобка даже тембр голоса замесился один в один. Колобок на стол соскочил, со стола на подоконник прыгнул, обернулся к бабке с дедом и пальцем погрозил:
– Слушай сюда, старичье! За то, что замесили-испекли, прощаю. За все прочее, включая мысли откровенные про меня, взыщу сполна. Но позже. Сейчас мне некогда – выборы скоро, надо успеть народу голову задурить. И чтобы тихо сидели тут, подписку о невыезде с вас возьмут завтра, я договорюсь, с кем надо.
С этими словами Колобок сиганул с подоконника на улицу и покатился по тропинке. На пригорок выскочил – вот он, Заяц. Колобка увидел – хвост и уши торчком встали:
– Ты смотри, что творится! Уолт Дисней настоящий! Вот каких высот достигла отечественная пластилиновая мультипликация!
– Какой пластилин! Бабка с дедом на 5-м этаже живут, не предупредили. Это я приземлился неудачно, приплющило слегка. Значит, так: дороги построим, пенсии повысим на две целых и три десятых морковки. Ветхие норы снесем, всех зайцев в новые клетки переселим. Короче, за перемены! Будешь за меня голосовать?
– Слушай, борцик, ты, я смотрю, юморист! Ну, подумай своей сплющенной головой, какой нормальный заяц за тебя проголосует? Морковок у тебя нет, деньги на новые клетки вы давно растащили. Да и ты сам такой страшный, что тебя даже съесть не хочется. Пошел отсюда!
– До свиданья, Заяц, мы так и запишем: дебаты были интересными и захватывающими. Это бесценный опыт для нас. На основе тех идей, которые прозвучали, мы сформировали программу, с ней и пойдем на выборы, – сказал Колобок и покатился дальше. Навстречу ему – Волк.
– Вот те на! – хмыкнул Волк. – Говорили у нас, что какой-то чудной пончик по лесу бегает, я думал, шутят. В общем, так: я бы тебя съел, но какой-то ты не аппетитный. Катись прочь подобру-поздорову, не хочу даже мараться.
Колобок Волку подмигнул и к микрофону подбежал, который в соседних кустах случайно оказался:
– Земляки! Состоялся обстоятельный разговор практически по всем больным вопросам, которые волнуют животный мир степного края. Сегодня мы услышали не только то, что было сделано за прошедшие 3 года, но и то, как проблемы можно и нужно исправлять. Разговор был порой критический, иногда позитивный, но самое главное – конструктивный!
Волк от возмущения слюной поперхнулся и пробурчал:
– Или все-таки сожрать урода, чтобы голову никому не морочил?
– Не парься, Волк! – крикнул Колобок, откатившись подальше. – Тебя уже учли, ты больше никому не нужен, а потому и не страшен. Прощай, Волчок электоральный!
Тут Медведь из-за бугра нарисовался.
– Стой, кто идет! – загородил хозяин леса широченной лапой дорогу. – Не понял я, ты как Волка обозвал?
– Уважаемый! Я уверен, что все наши кандидаты имеют ясное представление о том, на кой хрен мы их внесли в список, а потому в будущем парламенте будут делать то, что им прикажут. Прежде всего, хочу поблагодарить за это Волка и Зайца. Глупые и равнодушные – вот наша опора. А ты, Медведь, извини, некогда мне с тобой. Сиди тут, соси лапу, мы ее потом чем-нибудь смажем. Будет тебе, Потапыч, навар за лояльность.
Медведь нутром понимал, что его грубо унижают и обувают на все четыре конечности, но возразить не смог. Хозяин тайги, гроза лесов и даже степей умел многое, кроме одного: общаться с наглыми жуликами так и не научился.
Медведь, конечно, зверь мощный. Только, к сожалению, нет ему дела до колобков этих подлых. А они, куски теста плесневелого, этим и пользуются. Смотри, куда забрались – в политсоветы, в руководстве сидят, в креслах мягких, при портфелях больших. Рыкнуть бы Потапычу погромче, лапой бы треснуть, как следует – от Колобка рогалик бы остался, а то и вовсе лепешка. Но, увы, колобки – не формат для Медведя….
Покатился Колобок дальше. Трезвонит без умолку, по три короба счастья каждому сулит, обещания невыполнимые раздает, глазом не моргнув.
И тут – опаньки – вот она тебе и Лиса Патрикеевна: на дорожке стоит, хвостиком помахивает, мошку отгоняет. Колобок мимо нее прямиком чешет, как бы не замечая, потому что выборы – это, граждане, такая штука, где на всякие мелочи, типа личной ответственности за пустословие, времени совершенно нет.
Колобок уж было проскочил мимо, но Лиса его притормозила, за бочок лоснящийся коготком подцепила и говорит:
– Родной, ты так сладко поешь, что я боюсь, как бы у тебя уста не слиплись. Продекламируй мне чего-нибудь про подъем благосостояния широких масс.
Колобок с ходу завел заезженную пластинку: 
– Представители общественности проявили высокую заинтересованность и активность в содействии разработки народной программы…
 - Активность в содействии? – ухмыльнулась Лиса. – Это ты, шельмец, здорово придумал. А ну, еще чего-нибудь выдай – в «Камеди клаб» с ума сойдут от зависти. Только погоди, что-то я детали плохо улавливаю. Подкатись ближе, милейший, пой громко и внятно.
Колобок, опять не уловив подвоха, продолжал нести околесицу:
– Совместными усилиями, благодаря ответственной и добросовестной работе, мы претворим в жизнь все проекты, направленные на благо процветания и развития…
– Достаточно! – на полуслове оборвала его Лиса. – Диагноз ясен.
Она взяла мобильник, набрала номер:
 – Алле? Да, это я. Клиент созрел. Случай тяжелый, неоперабельный. Считаю, необходима срочная ампутация.
Здесь, собственно, и сказке конец. С той поры Колобка во всей округе никто не видел. Разные слухи ходят про его дальнейшую судьбу. Некоторые Лису подозревают. Эта, говорят, может. Она и не таких колобков, куда более крутого замеса, глотала, не жуя, а уж наш-то заморыш ей вообще на один зуб.
По другой версии, признали Колобка невменяемым на всю голову, и отвезли в смирительной рубашке, куда следует. Сейчас, вроде, он соседям по палате впаривает про переселение буйных с ветхих кроватей на топчаны в изолятор, а также – про увеличение благосостояния контингента диспансера на две целых, три десятых успокоительных укола.

Примечание. Борцик (борцг) – калмыцкая лепешка, жаренная в масле.