Бизнес-успех за чужой счет

Взять, к примеру, в свое время изрядно нашумевшую, а ныне почти позабытую историю банкротства крупнейшей в России частной авиакомпании «Трансаэро», владельцы которой, семья Александра и Ольги Плешаковых вместе с матерью Александра Татьяной Анодиной вывели из российского бюджета миллиарды рублей и теперь беззаботно прожигают жизнь на европейских курортах.

История «успеха» «Трансаэро» проста и незамысловата, как и большинство подобных историй эпохи перестройки. В официальных биографиях Александра Плешакова на все лады склоняется миф о том, как он «начал с одного самолета и вскоре вывел предприятие в число крупнейших авиакомпаний страны». Но в них ничего не говорится о том, какую роль в феноменальном бизнес-успехе 26-летнего конструктора КБ Яковлева играла его мать, высокопоставленный сотрудник союзного Министерства гражданской авиации Татьяна Анодина и его, как говорят, биологический отец, глава Службы внешней разведки Евгений Примаков. Кто еще мог убедить руководство страны вывести из состава «Аэрофлота» несколько машин и отдать их в управление ничем не проявившему себя маменькиному сыночку, только и умевшему, что тусить по ресторанам с подобными же «мажорами»?

Очень сложно поверить и в то, что великовозрастный недоросль самостоятельно додумался открыть рейсы по наиболее коммерчески выгодным направлениям, и не только додумался, но и сумел в два счета получить лицензии на пассажирские перевозки по ним. У конкурентов Плешакова на то же самое уходили годы – и далеко не всегда успешно.

Впрочем, как показали события, развернувшиеся уже после банкротства «Трансаэро», значительную долю активов компании составляли вовсе не доходы от перевозки пассажиров, а банковские кредиты, которые руководство активно привлекало под «развитие бизнеса». Десятки миллиардов заемных рублей в действительности не превращались в новые самолеты и транспортную инфраструктуру, а тихо оседали на персональных офшорных счетах Плешаковых и их доверенных лиц. Последнее, кстати, потом аукнулось семейке мошенников: их самих обворовал тот, кто до поры до времени охотно помогал припрятывать уведенное у других.

Периодически авиакомпания все же возвращала заемные средства, хотя чаще всего – лишь частично. Таким образом, а также с помощью сокрытия убытков, завышения стоимости фондов (до 60 миллиардов рублей на пике деятельности), Плешаковым удавалось создавать видимость успешной работы и выманивать у изумительно доверчивых банкиров новые и новые займы. В списке пострадавших в итоге оказалось больше десятка банков, от монстров вроде Сбербанка и ВТБ до МТС-банка и уж вовсе экзотического АКБ «Международный финансовый клуб».

Так что летопись «Трансаэро» при ближайшем рассмотрении никак не тянет на «success story». Ее хозяева до самого финала вели себя, как вокзальные побирушки, выпрашивающие подачку, где и у кого только возможно. Не брезговали они и помощью от частных лиц. Так, один из друзей семьи Плешаковых-Анодиной, Магомед Муталибов, буквально пожертвовал свою элитную квартиру вместе с ее антикварным интерьером. Когда в очередной раз компания «оказалась в тяжелом финансовом положении», Муталибов предложил свою собственность в залог в обмен на заправку топливом самолетов «Трансаэро». Надо ли говорить, что ни собственности, ни денег, ни акций компании он так и не увидел?

Не было никакой благодарности за годы, которые Магомед Муталибов посвятил развитию и помощи «Трансаэро», напротив, его семья лишилась 5% акций Трансаэро, которые принадлежали по праву личной собственности сыну Магомеда. Акции были оформлены на имя сына Магомеда – Эскерхана Муталибова, в то время заканчивающего Оксфордский Университет. Плешаков мошенническим путем переоформил их через третьих лиц на себя и стал мажоритарным владельцем акций «Трансаэро».

Невольно возникает вопрос: неужели «Трансаэро» действовала в окружении безнадежно слепых и крайне недалеких людей? Вовсе нет. Эксперты отрасли неоднократно отмечали, что избранная компанией бизнес-модель – это прямой путь к катастрофе и удивлялись тому, что ей удалось просуществовать без малого четверть века.

Собственно, никакой особой бизнес-модели у авиакомпании никогда и не было. Вся нехитрая стратегия управления «Трансаэро» строилась на разветвленных связях Татьяны Анодиной и административном ресурсе Евгения Примакова. Эта гремучая коррупционная смесь позволяла затуманить разум даже тем, кто понимал, что давать кредит Плешаковым – все равно, что пытаться наполнить бездонную бочку. Она же при случае помогала буквально ломать об колено людей, начинавших задавать бизнес-семейке неудобные вопросы.

Подбирая деньги везде, где только можно, начиная от израильской разведки (в начале деятельности «Трансаэро» участвовала в программе репатриации «Сохнут») до частных кошельков, Плешаковы никак не могли обойти вниманием столь неиссякаемый источник, как государственный бюджет. Тем более, что их административная крыша позволяла получить любые льготы и преференции.

В 1994 г. Плешаковым и Анодиной удалось реализовать этот ресурс в полной мере. Распоряжением правительства Российской Федерации от 2 декабря 1994 г. за номером 1898-р «Трансаэро» получила право беспошлинного ввоза самолетов, оборудования и запасных частей к ним иностранного производства сроком аж на пять лет! Совершенно беспрецедентное решение предоставило компании невиданные ранее конкурентные преимущества – и это, напомним, в то время, когда, чтобы ввезти в страну банальный токарный станок, приходилось отдавать таможне чуть не полную его стоимость! Более того, в 1999 г. российские министерства и ведомства единодушно согласовали продление льгот для «Трансаэро» еще на пятилетку.

Привыкнув за десять лет получать самолеты и авиационное оборудование дешевле, чем конкуренты, Плешаковы спокойно продолжали эту практику, складывая полученную выгоду в семейный бюджет. Времена, однако, изменились и, по истечении срока действия правительственного распоряжения в 2004 г., нового не появилось. Но хозяева «Трансаэро» не обратили на это никакого внимания и взяли в лизинг еще почти полтора десятка «Боингов» на зависть конкурентам, лишенным такой возможности. И тут грянул гром.

В 2006 году Счетная палата Российской Федерации проводила плановую проверку таможенных служб при московских аэропортах. В списке проверяемых оказалась и Домодедовская таможня, через которую проходили авиалайнеры «Трансаэро». Подняв соответствующие документы, команда аудитора СП РФ Владимира Панскова обнаружила целую эскадрилью, беспошлинно приземлившуюся в России и задала вполне логичный вопрос: на каком основании таможенники освободили эти «Боинги» от предусмотренных законом сборов и платежей?

Казалось, тут бы и закончиться сладкой жизни Плешаковых, тем более, что речь шла о сумме недоимок, эквивалентной тремстам миллионов долларов США. В учреждениях российской пенитенциарной системы находится множество предпринимателей, осужденных за куда меньшие суммы.

Нет человека – нет проблемы

Оказалось, однако, что «эта нога – у кого надо нога», и при наличии необходимых связей тяжелое нарушение можно превратить в милую шалость. Александр Плешаков отправился напрямую к тогдашнему председателю Счетной палаты Сергею Степашину. Поговаривают, что перед этим визитом экс-директору ФСБ позвонил его коллега Евгений Примаков и убедительно просил не только принять мальчика, но и отнестись к его просьбе с пониманием.

Степашин так и отнесся. Есть разные версии того, о чем беседовали директор авиакомпании и глава Счетной палаты, но один факт остается непреложным: сразу после этого разговора председатель СП Степашин вызвал к себе аудитора Панскова и настоятельно рекомендовал ему исключить из доклада о проверке Домодедовской таможни пункт о недоначислении платежей и сборов компании «Трансаэро» за ввезенные в страну Боинги.

Еще раз: глава независимого надзорного органа, бывший глава службы государственной безопасности, призванный на новом посту защищать экономическую безопасность страны, предлагает закрыть глаза на тяжелейшее финансовое нарушение. Давайте ненадолго остановимся на этом нюансе.

Формально господин Степашин к тому времени имел степень доктора юридических наук – а стало быть, вполне мог квалифицировать степень нарушения. Был ли он прав, утверждая, что о нем можно забыть? Сложно в это поверить.

Дело в том, что по своему первому образованию (высшее политическое училище МВД СССР) Сергей Степашин – политработник пожарно-технической части и довольно долго подвизался именно на этом поприще. Даже успел защитить кандидатскую диссертацию – как говорят, на тему «Партийное руководство тушением пожаров» или что-то в этом роде. Докторскую же диссертацию он защитил, уже будучи директором службы контрразведки – и насколько она является продуктом его собственных научных изысканий, большой секрет. Ну, а советскому замполиту не привыкать колебаться вместе с линией партии.

Выступивший же в деле «Трансаэро» оппонентом Степашина Владимир Пансков, напротив, финансовый профессионал до мозга костей. Это один из немногих советских чиновников высшего уровня, проработавший в российских органах власти вплоть до нашего времени. Перед тем, как стать аудитором Счетной палаты, он в тяжелые 1994-1996 годы возглавлял российское министерство финансов. Сегодня Пансков остается одним из наиболее авторитетных финансистов, до сих пор ведет научную работу и пишет книги по особенностям налогообложения, пользующиеся популярностью у бизнесменов и бухгалтеров.

Поэтому трудно отделаться от ощущения, что конфликт между Степашиным и Пансковым был столкновением коррупционного телефонного права с честной профессиональной позицией. Аудитор отказался вычеркнуть из своего доклада упоминание об обнаруженных в Домодедовской таможне нарушениях. И тогда Степашин и Плешаковы-Анодина перешли к жестким действиям.

Надо заметить, что к этому времени Степашин сумел выстроить деятельность Счетной палаты по собственному вкусу. Да, аудиторы формально ему не подчинялись, но их работа оказалась максимально скованна бюрократическими процедурами и возросшим весом технического аппарата ведомства. Дошло до того, что без согласования и визы ряда бюрократических работников аудитор не мог представить доклад на рассмотрение Коллегии Счетной палаты.

Однако в случае с Пансковым созданных Степашиным в Счетной палате бюрократических рогаток оказалось недостаточно. Вероятно, не в последнюю очередь постольку, поскольку на защиту позиции аудитора встали его подчиненные – начальник инспекции Владимир Федоткин, его заместитель Елена Лебедева и главный инспектор Владимир Филиппов, непосредственно занимавшиеся проверкой Домодедовской таможни.

Кроме того, структура Счетной палаты устроена таким образом, что ее глава и аудиторы – это не назначаемые, а выборные должности. Председателя СП и шесть аудиторов выбирают депутаты Госдумы, заместителя председателя и вторую шестерку аудиторов – сенаторы в Совете Федерации. Таким образом Степашин не имел никаких административных рычагов давления на Панскова: ни в должности понизить, ни, тем паче, уволить. Поэтому он избрал куда более подлую стратегию.

В начале июня 2006 года, под предлогом борьбы с коррупцией (!) Степашин объявил о начале внутреннего расследования, фигурантами которого почему-то стали исключительно Пансков и его соратники. При этом глава СП не стеснялся в выражениях, заявив, что в его ведомстве завелись «свои негодяи». А вскоре он, не дожидаясь итогов расследования, назвал и имена «негодяев», заявив, что «потерял доверие» к Владимиру Панскову и намекнув, что ждет его отставки.

Параллельно Александр Плешаков обратился в правоохранительные органы с заявлением о вымогательстве взятки за сокрытие итогов проверки Домодедовской таможни. Так, помимо внутреннего расследования, независимый аудитор и его сотрудники попали под пресс отечественной Фемиды со всеми ее прелестями в виде допросов и обысков. В итоге Владимир Пансков получил сердечный приступ и решил отступиться.

В конце июля 2006 г. Пансков подал в отставку с должности аудитора. Были уволены и его подчиненные Федоткин, Лебедева и Филиппов. Зато Сергей Степашин тут же пришел в прекрасное расположение духа, и, забыв, что менее двух месяцев назад называл этих людей «негодяями», выдал комплимент в спину уходящему коллеге: «Владимир Пансков многое сделал для развития отечественной системы государственного финансового контроля и аудита». В еврейском языке есть точное определение для такого поведения: «хуцпа» – запредельно наглое хамство.

Сидя на диване или в любимом кресле перед монитором, достаточно легко осудить Владимира Панскова – сдулся мол, не боец. Но стоит ли спешить с ярлыками? Комментируя отставку Панскова его адвокат Михаил Бурмистров прямо сказал: стоял вопрос его физического выживания. И это вовсе не преувеличение.

Дело в том, что люди, так или иначе мешавшие спокойствию хозяев «Трансаэро» имеют свойство «исчезать с радаров». Например, генеральный директор ЗАО «Трансаэро» Магомед Шарипов и сотрудник авиакомпании Сергей Опарин могли бы рассказать много интересного о фокусах компании с реестром акционеров. Но, когда один из миноритариев заинтересовался этим вопросом, Шарипов внезапно умер во сне, не дожив и до сорока лет. А Опарин, как герой стихотворения Хармса, вышел утром из дома и пропал навсегда. Так что у Панскова были вполне обоснованные причины опасаться за свою жизнь.

Крайне трудно укорять аудитора за сделанный им выбор. Тем более в условиях развязанной его собственным коллегой травлей, когда правоохранители в погонах и без, по должности обязанные стоять рядом с ним на страже закона, переходят на сторону коррупционеров и проходимцев. Случись что с Пансковым, эта система не заинтересовалось бы им, как не заинтересовалась она скоропостижной кончиной Шарипова и исчезновением Опарина. Зато та же система крайне благосклонно относилась к проделкам семьи Плешаковых-Анодиной.

Так появилось 16 мая 2006 года созданное буквально «из ничего» оперативно-розыскное дело «Вымогатели», а затем возникло и обвинение в отношении тогдашнего сенатора Левона Чахмахчяна. Именно к моменту заведения оперативно-розыскного дела, 28 апреля 2006 года сотрудниками Счетной палаты по результатам проверки Домодедовской таможни были составлены акт проверки и заключение к этому акту. Из этих документов следовало, что в ходе проверки были выявлены нарушения по незаконному предоставлению льгот «Трансаэро» по уплате таможенных пошлин и налогов. Сумма, недополученная федеральным бюджетом, составила 7329,9 млн.руб.

В общем, на момент начала оперативно-розыскных мероприятий правоохранители располагали информацией о том, что представители Счетной палаты нашли крупные нарушения в финансовой деятельности «Трансаэро» и о том, что эти документы являются окончательными и не подлежат изменению. И, тем не менее, через 18 дней после составления акта о выявленных нарушениях по «Трансаэро», начали оперативно-розыскные мероприятия в отношении лиц, которые якобы вымогали у Плешакова деньги за внесение изменений в уже готовый и переданный руководству Счетной палаты РФ акт. Понятно, правоохранители – не дети. Они прекрасно понимали, что никакие изменения, даже при самом горячем желании, внести уже невозможно, так как он не просто составлен, а подписан и передан аудитору. 19 мая 2006 года указанный акт был утвержден аудитором СП РФ Пансковым, а 22 мая того же года им был составлен отчет, из которого следовало, что Домодедовской таможней были допущены нарушения при предоставлении льгот ОАО «Трансаэро» и есть необходимость проведения проверки самой «Трансаэро».

Совершенно понятно, что представители Счетной палаты не собирались отказываться от своей позиции и не имели никакого намерения вымогать деньги с Александра Плешакова. Но оператино-розыскные мероприятия уже были запущены: в темной комнате люди в погонах усиленно искали черную кошку, твердо зная, что там ее нет. Попросту говоря, все эти мероприятия по поимке преступника при полном отсутствии события преступления, свидетельствуют о цели искусственного создания доказательств для привлечения теперь уже экс-сенатора Левона Чахмахчяна к уголовной ответственности.

В целях провокации была организована встреча Плешакова и Чахмахчяна 29 мая 2006 года по поводу вступления «Трансаэро» в АРАДЕС, которая проходила под контролем правоохранительных органов и записывалась Плешаковым. Плешаков тогда настойчиво повторял, что у «Трансаэро» есть проблемы, связанные с проверкой сотрудниками СП РФ. Чахмахчян же вежливо ответил, что попытается узнать у коллег в СФ РФ, членов Комиссии Совета Федерации по взаимодействию со Счетной палатой, о реальном положении дел.

А буквально на следующий день, 30 мая, Плешаков встретился с аудитором Пансковым и с помощью аудиоаппаратуры, выданной ФСБ РФ, полностью записал и эту беседу. Надо отметить, что, в ходе встречи, аудитор Пансков однозначно дал понять Плешакову, что собирается действовать исключительно в рамках закона относительно проверки Домодедовской таможни. И попросил не создавать нервозности вокруг рабочей, в сущности, ситуации.

И 2 июня 2006 года в первой половине дня состоялось заседание Коллегии Счетной палаты РФ, где было принято решение о проверке «Трансаэро». Но, несмотря на то, что аудитор прямо дал понять Плешакову, что будет действовать иключительно в рамках закона, оперативно-розыскные мероприятия продолжались.

Чахмахчян же договорился встретиться с Плешаковым в этот же день, только вечером, на общем собрании АРАДЕС, где, в частности, должен был решаться вопрос о принятии «Трансаэро» члены организации. Однако, уже утром 2 июня Плешаков настоял на том, чтобы Чахмахчян приехал к нему в офис в первой половине дня, ссылаясь на то, что вечером срочно улетает в Санкт-Петербург.

Здесь необходимо отметить, что все эти действия, договоренности и сообщения ложных сведений с целью изменения времени встречи, были подготовкой к полномасштабной провокации. К этому времени Плешакову уже была выдана аудио- и видеотехника для записи встречи с Чахмахчяном. А также был передан портфель с 300000 долларов США для передачи так называемым вымогателям.

Чахмахчян приехал в офис Плешакова и был задержан сотрудниками милиции, а затем отпущен. Причем, что очень важно, портфель с деньгами был не у Чахмахчяна, а находился в кабинете Плешакова. Более того, ни на портфеле, ни на деньгах не были обнаружны отпечатки пальцев Чахмахчяна.

Мы не случайно уделили столько внимания именно этой истории – она очень важна для понимания того, на какую подлость мог пойти владелец «Трансаэро», чтобы в обмен на это правоохранительные органы приняли меры для прекращения проверки в отношении его компании. Еще бы, ведь в случае подтверждения данных, указанных в акте Счетной палаты РФ, ему бы пришлось заплатить в федеральный бюджет 7329, 9 млрд.руб. Подобная сумма, как пояснил Плешаков в разговоре с Пансковым сопоставима с полугодовым оборотом его предприятия. Надежды Плешакова оправдались. Проверка «Трансаэро» не состоялась, а на самого Панскова было оказано давление.

Вот и получается, что правоохранительные органы инициировали действия Плешакова, направленные на провокацию и оговор кому-то неугодных людей. Заметим, на наш взгляд, Плешаков с радостью согласился участвовать в столь черном деле в обмен на прекращение проверки своей компании. А государство… Что государство? Оно так и не получило денег, которые компания Плешакова должна была заплатить в бюджет.

Именно эта слаженная кланово-коррупционная система, всегда готовая порадеть родному человечку, и позволяла Плешаковым и Анодиной получать заведомо невозвращаемые кредиты в банках, обманывать акционеров и залезать в карман государству. Эта система наглухо блокировала все попытки призвать семейку проходимцев к ответу. Она же позволила им скрыться за границей вместе с неправедно нажитыми деньгами. 

Лыко да мочало, не начать ли нам сначала? 

Но сейчас, судя по некоторым признакам, ситуация несколько изменилась. Тезис «с Темзы выдачи нет», до поры до времени позволявший разнокалиберным мошенникам вроде Березовского или Чичваркина прекрасно жить вне пределов досягаемости российского правосудия, дал сбой. Нынче британские джентльмены и сами не прочь ощипать до трусов тех, кто не в состоянии объяснить происхождение своих капиталов. И ладно бы только ощипать: печальная судьба того же Бориса Березовского наводит на весьма мрачные размышления.

Поэтому после недавнего довольно бодрого исхода состоятельных людей, обычно гордо несущих знамя «борцов с режимом», а заодно имеющих пару уголовных дел за плечами, в последнее время наметился обратный поток. Возвращаются вчерашние адепты «мира свободы и демократии», как правило, тихо и незаметно, без фанфар и ковровых дорожек. Но есть одна верная примета их возвращения: впервые за долгие годы пошла в рост стоимость элитной недвижимости на Рублевке и в других подобных анклавах Подмосковья.

Не исключено, что в очереди на возвращение стоит и семейство Плешаковых-Анодиной. По крайней мере, недавно они внезапно начали урегулировать свои отношения с кредиторами во внесудебном порядке. Буквально в начале июня о снятии претензий к бывшим владельцам «Трансаэро» заявил банк ВТБ, в связи с чем Арбитражный суд Москвы прекратил дело о банкротстве в отношении Александра Плешакова, возбужденное по иску этого банка.

Выходит, какие-то средства у семейки проходимцев остались, и они не прочь потратить их на то, чтобы подготовить поляну к своей беспроблемной репатриации?

Вполне возможно, что Плешаковы рассчитывают не только на возвращение в Россию, но и на продолжение привычного бизнеса. Подобные поползновения, кстати, они уже предпринимали года полтора назад, вбросив через ликвидационного управляющего «Трансаэро» Александра Бурдина идею о реинкарнации компании.

В конце концов, приемы грязного пилотажа, лавирования между коррупцией, мошенничеством и обманом они освоили в совершенстве. С другой стороны, их прежние доброхоты живы-здоровы: тот же Степашин, например, возглавляет наблюдательный совет государственной корпорации «Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» и общественный совет при Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства (а это очень большие деньги и большие связи). Всего-то и нужно, что выйти на старых приятелей и вновь убедить их порадеть родному человечку – и можно, как прежде, запускать руки в государственный бюджет.

В принципе, Бог с ними, пусть возвращаются. Народ российский отходчив и зла не помнит. Вот только пусть сначала вернут государству и частным инвесторам-акционерам все, что должны (а это не только $300 млн. таможенных недоимок, но и другие платежи на десятки миллиардов рублей). Потом можно доверить им и вести собственный бизнес: скажем, где-нибудь на дальневосточном гектаре. Заодно уж отправить туда же и всех, кто по мере сил помогал им «развивать» «Трансаэро».

Вот так оно справедливо будет.

Антон Савельев