Думаю, первопричина – это конфликт поколений священников. Межличностный конфликт молодых, образованных и амбициозных – против опытных, с большим жизненным багажом, определенными заслугами перед обществом служителей абхазской православной церкви. Конфликт, переросший в схватку за церковную власть. Главное, на мой взгляд, в этом, а все остальное имеет разное по степени важности значение.
– Будучи президентом, вы принимали участие в попытках урегулирования отношений между спорящими сторонами. В чем все же, по-вашему, причина этого конфликта?
– Впервые столкнуться с этими разногласиями мне пришлось тогда, когда они стали приобретать угрожающий общественному согласию характер. К тому моменту абхазское духовенство, не сумевшее самостоятельно преодолеть распри, стало подавать властям сигналы о помощи. И я действительно провел несколько трудных встреч с представителями конфликтующих сторон – как по отдельности, так и совместно. Это удалось сделать впервые за много лет их враждебного отношения друг к другу.
Скажу прямо, с самого начала я испытал крайне неприятное ощущение от того, что пытаюсь сблизить позиции не служителей веры, православной церкви и добродетели, а глубоко политизированных, неуступчивых людей. И в процессе достаточно эмоциональных разговоров иногда главная тема – судьба Абхазской церкви – просто исчезала, они сводились к выяснению личностных отношений.
Они все понимали и понимают сейчас, что существующие каноны не позволяют добиться самостоятельности Абхазской православной церкви так быстро, как им того хочется. Поэтому приводимые молодыми священнослужителями доводы о возможности скорого канонического обретения независимости более похожи на спекулятивный аргумент, используемый в конфликте. Церковная жизнь устроена гораздо сложнее, чем светская, политическая.
Мы отделены от Грузинской церкви фактически, не принимаем ее власти. Но никто, ни один патриархат не признает нашу независимость, даже Константинопольский, без единогласного решения на то поместных церквей, в том числе и самой Грузинской. Таковы устоявшиеся веками церковные каноны, и в обозримом будущем они вряд ли изменятся.
Впрочем, время показало, что возрождение и развитие православия в стране происходит и без признания автокефалии. Для того, чтобы Абхазская церковь имела каноническое право совершать все необходимые таинства, чтобы вера активнее распространялась, я и обратился в свое время к Московскому патриархату с просьбой решить вопрос о рукоположении абхазского епископа. Это жизненно необходимо.
Обращение к РПЦ неслучайно – Русская православная церковь вот уже более 20-ти лет оказывает всестороннюю поддержку и абхазским священнослужителям, и пастве. Наши исторические церковные связи глубоки. И я всегда подчеркивал при общении с нашими молодыми священниками, что Константинополь для нас несравнимо далек. Для абхазов он может быть резиденцией Вселенского патриарха, но не местом духовного окормления.
Я имел честь быть приглашенным на аудиенцию к Святейшему Патриарху Московскому и Всея Руси. У нас состоялся обстоятельный разговор, и он практически полностью касался существующей проблемы.
Я изложил свое понимание конфликта и причин его возникновения. Со своей стороны, заверил Патриарха Кирилла в том, что продолжу добиваться достижения согласия между противостоящими священнослужителями. Но, видя степень не восприятия сторонами позиций друг друга, наличие заведомо невыполнимых требований, я не мог дать обещания предстоятелю РРЦ разрешить проблему в кратчайшие сроки. Это было невозможно ни тогда, ни сейчас.
– Вы всегда демонстрировали равноудаленность от сторон конфликта. Но в некоторых публикациях говорилось о том, что именно вы поддерживаете молодых священнослужителей…
– Я и мои коллеги по правительству пытались найти компромисс, привести к нему обе стороны. И ни одна из них не была близка или далека от меня в большей или меньшей степени. В конце концов, никого из них я не направлял на учебу в духовные семинарии, не продвигал по церковной службе. Скажу больше – никому из них не исповедался, и ни у кого духовной поддержки не искал.
Для меня этот вопрос был и остается исключительно общественно-государственным. Любая абхазская власть обязана беспокоиться о судьбе православия в Абхазии – государстве с древними христианскими корнями. И я никак не мог поддерживать священников на пути к расколу.
Поделюсь с не покидавшим меня ощущением, которое переросло в уверенность: оказанная молодым священнослужителям поддержка в создании митрополии Абхазии со стороны известных деятелей была связана не с заботой об Абхазской церкви. А основывалась на оппозиционности к правительству Анкваба, что подтверждалось присутствием молодых церковнослужителей на митингах оппозиции. Эти рычаги использовалась как инструменты борьбы против меня в ходе подготовки государственного переворота (который в мае-2014 совершил нынешний «президент» РА, ярый русофоб Рауль Хаджимба; прим. «Инсайдера»).
– Стало быть, конфликт в абхазской церковной верхушке разворачивался годами?
– В 2011 году, понимая, что примирения не видно, разногласия заходят все дальше и дальше, а впереди тупик, молодые священники объяснили свою непримиримую позицию необходимостью добиваться автокефалии абхазской церкви. С этим лозунгом они нашли поддержку в лице тех, кто пришел 15 мая того года в Новоафонский монастырь на объявленное ими собрание. Тогда и была провозглашена Священная митрополия Абхазии. А после собрания документы были поданы в министерство юстиции на регистрацию.
Отсюда ясно, что регистрация митрополии была юридическим оформлением уже свершившегося факта, – а вовсе не умышленным разделением церкви со стороны власти (во главе с президентом Анквабом) – как об этом пространно, но бездоказательно, не называя моей фамилии, утверждает Виссарион.
Действующее законодательство о религии не предполагает отказа в регистрации в таких обстоятельствах. Оно обязывало выдать регистрационные документы. Противоположное было бы произволом и самоуправством со стороны властей. Это я лично и неоднократно объяснял Виссариону.
Также я не единожды предлагал Виссариону направить юристов в Минюст для перерегистрации, как того требовал новый закон о религии, управляемой им Пицундской и Сухумской епархии. И, что самое главное, заверял Виссариона, что после этого правительство своим постановлением вновь передаст Пицундской и Сухумской епархии храмы и монастыри. В том числе – Новоафонский монастырь.
Однако вместо того, чтобы последовать совету, Виссарион продолжил обивать пороги в Москве и снова убеждать со всех амвонов консисторские круги РПЦ в том, что во всем виноват Анкваб.
– Получается, гипотеза о вашей протекции молодым священникам – всего лишь выдумка?
– Конечно. Мысль о моей тайной или явной их поддержке надумана. Она умышленно внедрялась представителями старшего поколения абхазских священнослужителей среди иерархов РПЦ и через публикации в некоторых российских СМИ.
Скажу больше: я уверен в том, что кульминация внутрицерковного конфликта умело нагнеталась опытными политиками-оппозиционерами и отдельными представителями властных структур. Они же и надоумили молодых священников создать митрополию, приняв в этом участие в качестве «мирян».
Совершенно очевидно, что две церкви создал не Анкваб – их создали абхазские священнослужители, и молодые, и бывалые, и их политические покровители. По определению Виссариона в первом «послании», те самые «атеисты, туристы и авантюристы».
Профанация в том, что эти «политики-миряне» ходят в церковь раз в год – на Великую Пасху, засветиться перед телекамерами, а то и вообще никогда. Уверен и в другом – нынешняя власть не способна заниматься примирением, потому что она сама инспирировала и активно поддерживала конфликт.
Я сейчас вспомнил одну публикацию по этой проблеме. В ней названный экспертом абхазский журналист заявил, что «власти пугают эти молодые священники-реформаторы», и что якобы люди задают вопрос: «если священники могут изменить существующий порядок вещей, то почему мы не можем?».
Это было в мае 2011 года. И теперь у меня встречные вопросы: как изменился с тех пор порядок вещей? Какие реформы удалось реализовать и в церковной жизни, и в светской? Интересно, какую бы экспертную оценку он дал сейчас?
– Каков выход из сложившейся ситуации? И есть ли он вообще?
– Выход всегда есть, если ты его ищешь. В данном случае ничто не поможет, кроме смирения гордыни, осознания губительных последствий жестокосердной схватки за церковную власть, христианского прощения за взаимные обиды и стремления совместными усилиями добиваться главной цели. Это надо делать не вопреки кому-то, не опираясь на ложные искушения, а воспринимая поставленную цель как всеобщее благо.
В то время, когда внутрицерковные распри занимают все силы участников противостояния и их «доброжелателей», многие храмы в Абхазии остаются в запустении, а сектантство настойчиво захватывает все большее духовное пространство. А проведенное Виссарионом обрядовое изгнание анквабовского духа из здания администрации президента делу не поможет. Изгонять бы надо злобу из себя.
Надо готовить новых священнослужителей, открывать приходы, возрождать ведущую историческую роль православия в Абхазии – только это может помочь в достижении цели, но никак не вражда.
Представители абхазского духовенства, избирая свой путь в земной жизни, осознанно приняли на себя обязанность нести тяжкий крест служения обществу. Всегда помнить об этом, проявлять пример жертвенности, милосердия, сострадания и истинной веры – их прямая обязанность. Поэтому надо пойти, не колеблясь, навстречу друг другу, помириться и продолжить вместе святое служение. Это и есть выход, а вернее – путь к согласию в самом широком смысле.
А если этой цели поспособствует, как утверждает Виссарион, сегодняшняя «благочестивая» власть, которая «с любовью хочет все исправить» и сможет «уврачевать раскол», я буду только рад.
Коль Виссарион во втором «послании» надеется, что «и правительство, и депутаты, и все люди, которые были в заблуждении, понимают, насколько это было неполезно для народа и для государства», то логично им всем принародно покаяться. Вот это и будет истинным коллегиальным уврачеванием.